лишилась. И нового искать было слишком поздно. Она, конечно, пыталась, но никто из боевых мастериц её не привечал. Давали уроки, хвалили за способности, но не более.

Взять Аину в подмастерья готова была только Эльри. Вот только девочке совершенно не хотелось возиться с травами и мазями, а главное — с больными. В детстве ей нравилась доброта и мягкость этой женщины. Работа с ней иногда становилась отдушиной и до сих пор. Но сама Аина не считала себя доброй. И ей не хотелось такой быть.

Доброй нартская женщина могла быть только замужем, рожая наследников какому-нибудь ахсартагу; овладев чисто стойбищным ремеслом вроде ткачества, пекарства или молочничества; ну, ещё воспитательницей или целительницей. Но ничто из этого Аину не привлекало. Она хотела самостоятельности и свободы, а такое могли себе позволить только воительницы!

Для той же, кто мог вытворять в бою чудеса, Аина оказалась недостаточно злой. Впрочем, в эту крайность ей тоже не хотелось. Барама, которая больше не ходила на Охоту, как-то сказала, что надо определиться: либо туда, либо сюда, иначе так никем и не станешь. Но Аина не хотела выбирать. Почему надо быть либо злым, либо добрым? А не делать выбор каждый раз в зависимости от того, что покажется правильным? Иногда девочку разрывали нешуточные противоречия: с одной стороны хотелось тепла и близости с кем-то, с другой — чтобы все отстали и никто от неё ничего не ждал!

Хотя ждали от Аины лишь того, чтобы она пристроилась к какому-то делу. Однако из воительниц она никому не была нужна. Да и они её не слишком впечатляли. То, что могли дать мастерицы Меча и Кинжала, Стрел и Дротиков, Руки и Ноги, Седла и Стремян, было, конечно, полезным, но вроде приёмов ходьбы половчее для того, кто мечтал летать. За неимением лучших источников, девочка осваивала и эти простые навыки. Но без наставника некому будет за неё поручиться, когда придёт возраст Охоты.

Только Ху учила Аину чему-то действительно ценному с точки зрения самой девочки. Однако делать это приходилось чуть ли не тайком из-за неодобрения со всех сторон. Ху была слишком старой, чтобы брать новых подмастерий. К тому же, из другой Своры. И у неё уже имелась ученица, правда, не по боевой части, а по целительской.

Черноволосая круглоокая Роха перенимала у бывшей Ходячей Смерти уникальные для всей Орды навыки чинить людей руками. Не только когда что-нибудь вывихнут или надорвут, но и при коликах, бессоннице, буйстве и тому подобных вещах. Аине случалось подслушивать эти наставления, пока она ждала своего урока под видом того, что принесла какое-то снадобье от Эльри. Такое врачевание казалось ей более интересным, чем травничество, но Роха на неё даже не смотрела. Да и рано той самой было пока учить.

А Ху в последнее время давала уроки вовсе не боевые. Другой задумался бы, не выжила ли старуха из ума, услышав её задания. Например, стоять столбом в лесу полдня, пока какое-нибудь животное вроде кабана или горного козла не пройдёт мимо, не обратив внимания. Или ловить рыбу в горном ручье голыми руками. Или останавливать дыхание, сунув голову в бочку или в тот же ручей.

Получив очередное задание, Аина потом долго отрабатывала самостоятельно очередной урок. А какие-то замысловатые движения из упражнений по координации ей завещали делать каждый день до самой смерти. И хотя они не имели видимого отношения к бою, девочка чувствовала, что всё это постепенно меняет как её сознание, так и сам способ двигаться, сливаясь с другими объектами: мечом, луком, конём, противником… Объяснить это кому-то другому на словах было нельзя, но Ху сказала, что только так можно научиться делать то, что кажется невозможным другим.

А ещё Ху рассказывала, что такому искусству боя обучили их предков некогда более совершенные существа. Специально для того, чтобы противостоять Воинам Смерти, за которыми стояла некая злая сила. Этих существ было трое и назывались они валькириями — огромные женщины с тремя глазами и настоящими крыльями. Они спускались с гор. И учили не только тому, как двигаться, но и как чувствовать, как мыслить. Это было самым главным. И вот это главное нарты растеряли. Практически на её глазах.

Учительница Ху, Сарыза рассказывала ей, что когда-то в молодости видела одну валькирию. Наставница самой Сарызы умерла, не успев передать ей всё, и юная девушка пустилась на поиски таинственных существ, чтобы завершить обучение. Долго искала их, взбиралась на самые вершины, но нашла, лишь зайдя в какую-то пещеру и пройдя гору насквозь. Только оказалась она после этого совсем в другом мире — с лиловым небом и огромными деревьями. Валькирия, стоявшая на страже пещеры с той стороны, передала ей знания из третьего глаза на лбу прямо в голову, и, вернувшись, Сарыза десять лет постигала их на практике, тренируясь. Так что Ху повезло получить почти неискажённое учение. Но постепенно передавать его в чистом виде стало запретным. Ей разрешили обучать лишь одну ученицу за раз. И каждая теряла всё больше основ, отметая их во имя каких-то сиюминутных практических целей и не доучиваясь до конца. Альвейд была последней и очень разочаровала наставницу полным бездушием.

Так что, может, и хорошо, что молодая Ходячая Смерть забраковала Аину, как бы ни восхищало её владение телом на грани волшебства. Ху утверждала, что Аина сможет выработать свой собственный стиль, если будет вдумчиво выполнять упражнения, прислушиваясь к себе и «делая движения своими».

А ещё Ху предостерегала от выбора стороны — добро или зло, — как хотела Барама. Равновесие во всём было основой основ того учения, что преподала ей Сарыза. Ходячая Смерть должна быть беспристрастной, но ей свойственно сопричастие, необходимое, чтобы проводить душу жертвы в мир иной, не цепляясь за этот. И для того, чтобы быть чистым орудием, а не убийцей, она должна уметь почувствовать или понять, кому умирать ещё не время.

Однако нарты становились всё более жестокими, отметая чуткость к судьбе в угоду своей алчности. Они переименовались в Народ Войны и с каждым годом грабили всё больше людей, накаляя противостояние с Воинами Смерти. Они расшатывали равновесие, и по законам мироздания, рано или поздно чаша весов очень сильно качнётся против них. Впрочем, говорить об этом считалось крамолой.

Ху называла этот процесс, который длился всю её жизнь, «помрачением разума» и подозревала, что к нему как-то причастна старая ведьма Барама. Ведь та выглядела довольно пожилой ещё до того, как юная Ху начала обучение, и по всем правилам давно должна была